Николай Стариков: 5 февраля 1945 года – Ялтинская конференция
5 февраля 1945 года – Ялтинская конференция
Открывая 5 февраля пленарное заседание второго дня работы Конференции, президент Рузвельт сказал, что, обращаясь к проблеме Германии, следует прежде всего рассмотреть вопрос о зонах временной оккупации, который, по его мнению, становится все более актуальным…
— Если Пруссия будет отделена от Германии, — продолжил премьер-министр Черчилль, — то ее способность начать новую войну станет сильно ограничена. Создание еще одного большого германского государства на юге, столица которого могла бы находиться в Вене, обеспечило бы линию водораздела между Пруссией и остальной Германией.
На этот раз Черчилль говорил уже не о пяти-семи мелких германских государствах, а прежде всего о более крупных образованиях, одно из которых, со столицей в Вене, видимо, мыслилось им скорее как противовес Советскому Союзу…
Затем участники совещания перешли к вопросу о репарациях. Сообщение по этому поводу сделал И. М. Майский, изложив основные положения советских предложений. Они сводились к тому, что Германия должна производить натуральные платежи как путем изъятия примерно 80% ее национального богатства, так и в виде ежегодных товарных поставок.
Цели репараций должны были также сводиться к разоружению Германии. Поэтому специализированные военные предприятия подлежали изъятию на 100%. Срок репараций устанавливался в 10 лет, причем они должны были производиться под строгим англо-советско-американским контролем.
…Черчилль коснулся дальнейшей судьбы 80 млн. немцев — что будет с ними после безоговорочной капитуляции Германии?
— Призрак голодающей Германии, с ее 80 млн. человек, встает перед моими глазами, — воскликнул Черчилль.
— Кто будет ее кормить? И кто будет за это платить? Не выйдет ли в конце концов так, что союзникам придется хотя бы частично покрывать репарации из своего кармана?
Конечно, все это были важные проблемы. Но столь трогательная забота Черчилля о еще продолжавшей войну гитлеровской Германии, разорившей почти всю Европу и принесшей небывалые опустошения, голод, нищету, страдания и смерть миллионам и миллионам людей на оккупированных нацистами территориях, прозвучала несколько странно.
Рузвельт сразу же почувствовал это и сказал:
— Я согласен с Черчиллем, что нужно немного подумать о будущем Германии. Но, несмотря на великодушие Соединенных Штатов, которые оказывают помощь другим странам, мы не можем гарантировать будущее Германии. Соединенные Штаты не хотят, чтобы в Германии жизненный уровень населения был выше, чем в СССР. Соединенные Штаты желают помочь Советскому Союзу в получении из Германии всего необходимого...
Если внимательно проследить за дискуссией по вопросу о репарациях с Германией, то становится очевидным, что Черчилль, ссылаясь на все новые сложности на пути справедливой компенсации Советскому Союзу его гигантских потерь, не хотел думать о жертвах советского народа, подвергшегося гитлеровской агрессии. Его гораздо больше заботил вопрос о том, как создать благоприятные условия для послевоенной Германии.
В этом смысле президент Рузвельт занимал противоположную позицию, неизменно подчеркивая необходимость, прежде всего, удовлетворить справедливые требования Советского Союза.
В итоге обмена мнениями была достигнута договоренность о создании Репарационной комиссии из представителей трех держав со штаб-квартирой в Москве… Возмещение должны получить не только русские, но также американцы и англичане, и притом в максимально возможном размере.
«Если Соединенные Штаты, — сказал далее Сталин, — не заинтересованы в получении из Германии машин или рабочей силы, то могут найтись другие формы репараций, более подходящие для них, например сырье и т. п. Во всяком случае, должно быть твердо установлено, что право на репарации прежде всего имеют те, кто сделал наибольший вклад в разгром врага».
Текст по: Бережков В М. Страницы дипломатической истории. — М.: Международные отношения, 1987.
