Митрополит Донецкий и Мариупольский Владимир высказался о картине в кабинете муфтия Мухетдинова
Интересно узнать мнение человека, которые управляет епархией в местах, где и происходила Битва на Калке:
В этой истории поражают сразу несколько важных моментов.Прежде всего место, где висит это произведение. Сразу оговорюсь, что речь идет не о картине как таковой: есть немало произведений искусства, изображающих скорбные события в истории. Было бы абсурдно, например, обвинять Виктора Васнецова в русофобии из-за его картины «После побоища Игоря Святославича с половцами», изображающей поле кровавой битвы, усеянной павшими русскими воинами. Но одно дело – музей или галерея, где демонстрируются самые разные произведения искусства.
Другое дело – личное пространство.
Рабочий кабинет – это все-таки личное пространство, место само по себе знаковое, символичное.
Обычно там размещают то, что дорого уму и сердцу, что вдохновляет в трудах.
А теперь спросим себя: что в картине «Пир монгольских военачальников» может вдохновлять человека, занимающего ответственную должность в известной и довольно уважаемой мусульманской организации? Поверженные русские князья, истекающие кровью? Попранный стяг с Христом Спасителем?
Кстати, возвращаясь к Васнецову, хотел бы подчеркнуть, что наш великий художник не позволил себе даже из мотивов исторической достоверности изобразить попираемую святыню. Жаль, что нравственная чуткость и уважение к ценностям другой духовной традиции не свойственны обсуждаемой картине.
Под стягом с Нерукотворным Спасом сегодня мужественно сражаются наши ребята на полях специальной военной операции.
Для Донбасса, обильно политого и до сих пор орошаемого русской кровью, трагедия на Калке имеет еще и глубокое личное измерение.
Данные события происходили у нас, на Донецкой земле. Память о них жива в сердцах дончан, находящих параллели с нынешними военными событиями, с теми зверствами и ужасами, которые сеют вокруг себя украинские нацисты. Поэтому то, что в кабинете религиозного чиновника картина со столь печальным сюжетом занимает видное место, не может расцениваться иначе как глумление и кощунство.
Но вот еще один важный момент, который хотел бы отметить. Можно ли вообще наслаждаться и любоваться трагедией, откровенной жестокостью? В этом есть нечто нечеловеческое, какое-то серьезное духовное повреждение и даже душевная болезнь. У меня существуют большие опасения относительно того, чему может научить такой человек, пусть и облеченный высокими научными званиями и степенями, других людей – и прежде всего наших детей, какие ценности им привьет, какие качества в них воспитает.
Возникает резонный вопрос: не являются ли эти и другие печально известные поступки и одиозные высказывания мусульманского деятеля скрытой пропагандой пещерной русофобии и экстремистских взглядов, распространением ложных исторических интерпретаций, подрывающих межрелигиозный и межнациональный мир, доверие и согласие в нашей стране?
Можно снять картину со стены. Но изменит ли это сердце и убеждения человека? Очень сомневаюсь.
